— Но все это мелочи, — будто не слыша его, продолжил отец Бернардо. Карие, маленькие глазки монаха вдруг заиграли смехом. "Я бы вас пожурил и отпустил. Вы, врачи, всегда славились вольнодумством, но вот тут еще пара бумаг…"
— Доносов, — поправил его Иосиф. "У вас что, отец Бернардо, все жители Картахены друг на друга доносы пишут?"
— Пока нет, — серьезно ответил монах. "Если бы было так — у святой Инквизиции стало бы меньше работы. Так вот, сообщают, что на обеде у главного врача госпиталя вы отказались, есть свинину, якобы в ней много паразитов. Ограничились овощами".
— Зато у меня никогда не будет подагры, — Иосиф поднялся. Поклонившись, он смешливо спросил:
— Надеюсь, это все? Или святой Инквизиции интересно еще и то, как часто я навещаю умывальную?
— А собор вы не навещаете совсем, — пробормотал иезуит. Он вскинул внезапно похолодевшие глаза на мужчину, что стоял, прислонившись к двери:
— Видите ли, я бы и на свинину махнул рукой. Наверное. Но Кумана — она ведь на востоке, рядом с Суринамом, голландским владением. В Картахене — лучшая крепость на Карибах, и самый богатый арсенал. Вы как раз — коменданта крепости лечили, дон Хосе, — священник вздохнул и подпер щеку рукой. "Держите при себе этого индейца, собираете сведения, а он доставляет их голландцам, джунгли тут большие, есть, где спрятаться. Так что придется поговорить с вами по душам, дон Хосе, вы уж меня простите. И солдат мы к вам домой отправим".
— Только бы он там не сидел, — внезапно подумал Иосиф. "Он ведь тоже, как я — упрямый. Только бы он ушел, я же велел ему — взять книги и уйти".
Иезуит хлопнул в ладоши и прошептал что-то наклонившемуся к нему офицеру. "Руки, — потребовал тот, остановившись перед Иосифом. Мужчина почувствовал, как в запястья врезается веревка.
— А ну-ка, — отец Бернардо кивнул офицеру, — давайте, проверим. Я вас, поэтому и связал, — смешливо пояснил священник, — у вас кулаки немаленькие, еще бы драться начали.
Иосиф сжал зубы и заставил себя молчать.
— Впечатляет, — отец Бернардо склонил голову набок. "Будете рассказывать, что вы в детстве страдали какой-то там, уж не помню какой, болезнью, и вам сделали операцию?"
Иосиф внезапно рванул веревку. Отшвырнув офицера, тот схватился за окровавленный нос, спокойно застегнувшись, он ответил: "Не буду".
Он сделал одно быстрое движение. Отец Бернардо, взвизгнув, — бронзовая чернильница рассекла ему лоб, — жалобно закричал: "Все сюда!"
Иосиф оглянулся: "Пятеро. А вот это совсем плохо, дорогой мой потомок Ворона". Он поднял кинувшегося на него офицера, и, швырнув его в толпу, — вскочил на подоконник. Раздался треск выстрелов, зазвенело стекло, и мир для него померк.
Корабль шел под хорошим северным ветром. Капитан Фэрфакс, взглянув на карту, подозвал помощника: "Картахена в десяти милях, незачем нам соваться под пушки форта. Бросим тут якорь и подождем Джо".
Сапоги застучали по трапу. Фэрфакс, увидев темноволосую, коротко стриженую голову, вздохнул: "Вот же упрямица, говорил я ей — идем в Плимут. Клад мы забрали, больше нас тут ничего не удерживает. Так нет — пока новый корабль строили, еще успела до Чарльстона добраться, узнать — что с сестрой доктора случилось".
Он взглянул на юг, в сторону берега. Капитан сварливо сказал, подозвав к себе Джо: "Нет его там давно, в Картахене. Вы с ним, наверняка, разминулись".
Джо сжала тонкие, обветренные губы, и, вздернула подбородок: "Я должна, капитан. Понимаете, просто должна. Иначе…, - девушка отвернулась. Махнув рукой, дрожащим голосом, она добавила: "Я быстро, возьму шлюпку, туда и обратно. А потом сразу в Плимут. Вы же ему говорили о таверне дона Фернандо, может быть, он весточку там оставил…"
Капитан перегнулся через борт и, вздохнув, крикнул: "Туда и обратно, слышишь!"
Она закрепила парус, и села к рулю, дергая разлохмаченные, просоленные шнурки на вороте старой льняной рубашки. Иосиф снился ей — Джо стояла у штурвала, ветер ерошил ее короткие волосы, пахло солью, и она слышала его шаги сзади. Джо оборачивалась, улыбаясь, и видела смех в его красивых, темных глазах. Он подходил, и обнимал ее — так, что хотелось навсегда остаться в его руках. "Дура, — шептал он ей на ухо. "Никогда, никогда я тебя не отпущу, понятно? Всегда буду рядом, что бы ни случилось". Корабль кренился, волна плескала через борт. Джо чувствовала, как он целует ее, — и, просыпаясь, стирала слезы со щек.
— Ты ему не нужна, — бормотала девушка, ведя шлюпку к берегу. "Он и не смотрел на тебя даже. Ты девчонка, младше его на десять лет, ему нельзя на тебе жениться. Забудь, не мучай себя".
Она знала, что всегда будет видеть его во снах. Сейчас, бросая якорь, соскакивая в мелкую воду залива, она плакала — не тихо, уткнувшись в жесткую, тощую подушку на своей корабельной койке, а громко и жалостно, шмыгая носом.
Джо побрела к песчаной косе, загребая воду сапогами. Она наклонилась. Умывшись, вытерев лицо рукавом рубашки, девушка угрюмо сказала: "Вернешься в Англию, привезешь папе клад, — не то, чтобы он был ему нужен, конечно, — и выйдешь замуж за какого-нибудь хлыща с отполированными ногтями и громким титулом. Родишь ему наследника, и будете жить раздельно, как все. И нечего ныть, — она зло сунула руки в карманы куртки. Вытащив компас и сложенную карту, Джо сделала пометку карандашом.
— Еще пять миль на юг, — пробормотала Джо, глядя на утесы, что возвышались над заливом. "Наверху как раз дорога в Картахену".
Она вполголоса выругалась и стала взбираться по узкой, вьющейся вдоль скал тропинке.
В таверне было шумно и дымно. Аарон строго сказал Ратонеро, заглянув внутрь: "Лежи тут". Пес укоризненно посмотрел на него янтарными, умными глазами и, зевнув, — устроил голову на лапах.
— Вовремя мы с ним ушли, — Аарон оглянулся, — я только книги успел взять и нож свой, как солдаты на набережной появились.
Он пригладил темные волосы. Нащупав в кармане холщовой куртки, завернутые в платок книги, юноша шагнул через порог. Дон Фернандо, — одноглазый, с лицом, испещренным морщинами, — восседал за стойкой, разговаривая с каким-то высоким, тонким парнишкой.
Разноцветный, желто-синий попугай спорхнул с деревянной балки и присел на плечо Аарону. "Такого тоже вырежу, — подумал тот. "Когда приеду в Иерусалим — буду учиться писать, Иосиф же мне рассказывал, что Тору от руки пишут. Я аккуратный, у меня получится. А игрушки все равно буду делать — для детей. Господи, да о чем это я? Иосиф в тюрьме, какие дети, — Аарон вдруг покраснел. Пробившись через толпу, облокотившись на стойку, он сказал: "Aujourd'hui, le mauvais temps".
Парнишка медленно отставил недопитый стакан белого вина и повернулся. Аарон увидел большие, прозрачные, светло-голубые глаза в темных ресницах, медвежий клык, что висел рядом с крестом, на белой, нежной коже в начале шеи. Юноша торопливо проговорил: "Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, Джо".